№ 40. Описание картин И. К. Айвазовского, созданных в Италии в 1841 - 42 гг. (Из дневника Ф. В. Чижова).

29 марта 1842 г. Мастерская Айвазовского

(Чижов Федот Васильевич (1811 - 1877) - русский писатель. В 1840 - 1847 гг. путешествовал по Италии, занимался собиранием произведений искусств, писал статьи о работах русских художников в Италии.)

(Начало не сохранилось. В документе при описании картин в скобках указаны лица, которым они принадлежат.)

2) "Буря" (Гало-Гопо). Синее море бушует, валы его по местам поседели, вправо оно обхватывает всю картину, слева ударяет в с[калистый] берег Капри. В [олна] разбивается о скалы и разбивает о них корабль и обрызгивает и его и прибрежную скалу, окрашенную розовым цветом косвенных лучей солнца, которого еще не видно на горизонте. Небо покрыто самыми мрачными тучами.

В этой картине предмет и душа его сняты превосходно художником и исполнены удивительно. Кажется, вы слышите рев бури, глядя на картину. Черные тучи, окрашенные по местам, ближайшим к горизонту, фиолетовым цветом, нависли над волнами. В них нет краски, точно так же, как и на первом плане моря.

Здесь волны его, прикрытые скалами, несколько стихли, они не взбрасывают кверху своих седых брызгов, но идут крупными раскатами воды. Темно-зеленая влага передана так, что нельзя верить, будто бы видишь не ее самую, а только ее изображение. Скалы Капри связываются не с одною местностью, они своей дикостью гармонируют с бурей моря и усиляли бы ее выражение, если бы нужно было какое-нибудь усиление.

3) "Залив Неаполитанский подле Моло", взволнованный сильным ветром при освещении солнечным. Справа часть Неаполя при Санта Лючия, слева море. Вдали несутся синие его волны и на переднем плане они разбиваются в брызги.

На мелких местах прибрежностей залива мутная вода их изучена превосходна. Тут приплывает лодка и на ней сидят 8 неаполитанских рыбаков. Лучи солнца идут из-за зданий, вся картина полна дневного света, самые лучи нисколько не способствуют его усилению, без них видно было бы присутствие солнца за домами.

4) Витгенштейн ("Ночь в Неаполе, взятая с моря"). Если бы эта ночь была описана тем пером, которое так метко, так близко к природе характеризовало нашу ночь петербургскую:

 Ночь немая, голубая, 
 Неба северного дочь -

Какими стихами оно изобразило бы ее? Пред Вами тихое море, слева Неаполь окружает его и [нрзб] входит в середину залива сзади, другая часть залива и за ним Везувий и хребет гор, идущих к берегу вправо. Луна освещает всю картину, она ближе к Вам, нежели в "Ночи", прежде мной описанной, морская полоса ее водяного изображения расходится крупными зеркальными полосами, гладкая вода картины полна влаги, ночь полна южной неги. Влево барка, на ней небольшой свет, слабо отраженный в зеркале воды, еще левее сонный берег Неаполя. Трудно сказать, что лучше - эта ночь, или первая, но я предпочел бы последнюю. В той богатство вида как бы оспаривает у моря волшебную красоту и хочет взять себе часть меланхолической души картины, здесь - все принадлежит морю, которому художник отдал половину своего существа. А облака, а дым Везувия, легкость и полнота их, густота холодной влаги и прозрачность переданы с удивительной верностью, расположены так грациозно, так соответствуют изображенной минуте, что кажется иначе и самая ночь эта не была бы так пленительна. Во всех картинах верность тонов непостижима...

5) Закат солнца на Неаполитанском заливе.

6) То же самое. В первой - лодка с двумя рыбаками, один лежит, другой тянет невод, в другой лодка плывет по заливу, весла гребцов вышли из воды и с них течет блестящая влага. И на той, и на другой картине вдали виден остров Капри. Может быть многие обвинят художника за смелость, с какою он решился передать на полотне блеск небесного светила, может быть они и правы, но раз оно на картине, не думаю, чтобы можно было лучше уловить силуэт его в воде, едва приметно колыхаемой. О небе здесь может быть множество толков, верны ли переходы цветов из ярко-солнечного (его нельзя назвать желтым) в фиолетовый и это ли голубой цвет итальянского неба, но вода и игра в ней солнечного отблеска прекрасно и удивительно эффектны. О воде вне пути солнечного изображения нечего и говорить, она, как и везде вода на картинах Айвазовского, кажется писана не красками.

7) "Тишина на море" (Гагариной). Беспредельное море, на горизонте сливающееся с небом, и на нем разбросано несколько лодок, ближайшие фигуры, которые не отражают на себе внимания,- вот вся картина. Припомните ли вы старосветских помещиков Гоголя: мухи, репа, кашка, тихая спокойная речь, вот вся канва рассказа, но немногие без слез могли читать его. Никто без глубокого вздоха и потом без какого-то приятного ощущения полного спокойствия не смотрит на простую эту картину. Такой немирской тишины и так же превосходно исполнены все картины.

8) Художник умел наполнить воздухом, не отнимая у него прозрачности, его даль беспредельна, море его сливается с горизонтом не красками, но общею беспредельностью. Такую непостижимую верность тонов невозможно передать одним изучением предмета - оно тут играет верную роль, без него не было бы картины, но одно оно без души художника не вызвало бы сочувствия из души зрителя.

9) "Неаполь, освещенный луною" (графа Тышкевича). Небольшая морская сцена. На море едва колыхаем легким ветром тихо идет корабль на распущенных парусах и в море смотрится луна. Что будете Вы тут списывать эту немую сцену, как спишите ее, чтобы она произвела то впечатление, какое производит маленькая эта картина? Я замечал тех, кто смотрит на эти простые предметы - лицо тихо изменяется, медленно, невольно движется голова. Буквы слова слишком отчетливо входят в картину, они так раздробляются в подробностях, ум неудержимо участвует в том, что передает перо на картине и именно на картинах Айвазовского, чувство находит то, что говорит ему прямо, ум остается в прекрасном dolce farniente, не помня о собственном существовании.

10) кн. Волконской ("Море, окружающее своими волнами маяк на Моло Неаполитанском".

11) "Неаполь освещенный".

12) "Скалы Капри" те, что изображены в "Буре", освещенные.

13) "Голубой грот на острове Капри", особенно маленький, очень хорош по своим тонам и верен с природой.

В Неаполе Вы встретите множество изображений этого грота и во всех их видна одна доброта итальянских художников, не жалеющих красок в своих картинах. У них грот снят так, что кто не видел его, примет его окрашенным синим цветом, а не кажущимся синим от преломления солнечных лучей, ударяющих в воду, потом в воде преломляющихся и вышедших из-под скал, свесившихся в воду, уже преломленными, лишенными своей семицветной белизны.

Для Айвазовского грот был рамою в картине причудливой воды, играющей солнечным лучом, как играет им павлинье перо при [нрзб] блеске солнца, потому что может быть он и не впал в крайность из лишнего желания схватить синеву воздуха, сквозь которую виден свод грота. Вы увидите эту картину на выставке, и для Вас она будет иметь два достоинства: одно как художественное произведение, другое - как верное изображение любопытного места, для многих составляющего единственную цель поездки на остров Капри.

15) "Сорренто". Сколько поэтических воспоминаний соединены с этим волшебным именем и все они начинаются и оканчиваются Тассо^*, оно невольно приводит на память Сорренто, "колыбель моих печальных лет". Оно переносит и к страдальческой жизни поэта.

^* (Тассо Торквато (1544 - 1595) - великий итальянский поэт эпохи Возраждения. Родился в Сорренто. Автор эпической поэмы "Освобожденный Иерусалим".)

16) [нрзб.] лежащий близ Неаполя.

17) Амальфи, городок за Сорренто.

Все, что ни сказал бы я, было бы повторением сказанного. Здесь меняются только имена берегов, то есть уменьшаются только рамы картины, несмотря на то, что вид каждого из этих городов - прекрасная картина. У Айвазовского вся картина в морской [нрзб], в его море и его небе осязаемая, если можно так сказать, верность стиха Баратынского

 Была ему звездная книга ясна 
 И с ним говорила морская волна.

Не говори с ним море, не расскажи оно ему заветных тайн души своей, ни изучение, ни труд не помогли бы ему нисколько.

Есть у него еще небольшая фигура неаполитанца - этюд очень милый, но душе Айвазовского нужно одно море, в одной свободной этой стихии он умеет найти отголоски на все движения поэтической души своей...

"....^* Сорренто поэзию своего великого имени и при обворожительных звуках октав знаменитого поэта путешественники забыли звук плесков залива, в свою очередь полного поэзии. Вы увидите картину Айвазовского, и жилище Тассо предстанет пред Вами с двойной прелестью, тихие воды его моря очаруют Вас и своим чудно-голубым цветом, с блеском чудной лазури неба, и своею серебристой поверхностью, в которую смотрится берег, тот берег, на котором несчастный, но великий страдалец проводил и самые счастливые дни своего детства, и самые горькие дни гонения судьбы.

^* (Пропуск в тексте.)

Взгляните направо, на этом скалистом берегу стены, свидетельницы его детских восторгов и затем его горестей. Комнаты, в которой он родился, более не существует, художник не прибавил ее и не имел нужды. Его поэтическая душа поняла душу поэта, и Тассо высказался в его картине не остатками своего жилища, но поэтическою стороною картины. В этой голубой тиши Вы ощущаете прелесть стихов освобожденного Иерусалима, смотря - как бы верите, что звучность октав была гармоническим отголоском звучных всплесков воды зеркальных гладей в самых волнах своих, этих длинных, приятно округленных хрустальных выпуклостях воды, которые Айвазовский снял на полотно с залива, воспитавшего и вскормившего певца Алинты и Иерусалима.

Вот Вам все картины нашего Айвазовского. С каким восторгом говорили мы это "нашего" в Риме, с какой гордостью смотрели мы на слово Russo, написанное на карточке под его картинами, которые поставлены на Римской выставке, и с каким наслаждением видим с этих картин копии на многих римских улицах. Слабые копии привлекают к себе любителей прекрасного, воображаю я, что произведут оригиналы на нашей петербургской выставке. Вы, я думаю, помните его прежние картины, его "Крымскую ночь", тихую задумчивую ночь, боязливо являющуюся жадному взору зрителей. Теперь эта ночь во всей прелести, во всей полноте и силе. В ней развились все те прекрасные стороны, каких ожидали Вы от ее стыдливой юности. С их развитием она сохранила свою девственную скромность, и ее зрелая задумчивость вводит глубже в душу зрителя...

ГБЛ, д 115, л. 39 - 39 об. (Подлинник).