№ 198. Выписка из письма И. И. Айвазовского П. Ф. Исееву об обстоятельствах получения им заказов и ордена от турецкого султана.

12 декабря 1888 г.

Прежде чем Вы узнаете о награде, полученной мною от султана^*, я желаю объяснить Вам, как это случилось. Выставку двадцати картин устроил мой племянник Мазиров, который сам отправился туда и оставался во время выставки. Перед его выездом я многократно говорил и просил, чтобы (он) держал себя подальше от двора, особенно от султана, чтобы не подать ни малейшего повода думать, что рассчитываем на что-нибудь; выставку же затеяли потому, что картины должны были идти мимо Константинополя до Марселя, и я их должен [был] получить в Париже, но я отложил свою поездку за границу, и поэтому оставшиеся картины вернулись домой в Феодосию.

^* (Речь идет о турецком султане Абдул Гамиде II (1842 - 1918), правившем с 1876 по 1909 г.)

Я поручил Мазирову просить нашего посла Нелидова, которому я писал, принять большую картину "Олег", бывшую на выставке в Академии. Это доставило большое удовольствие послу, и картина - есть собственность нашего посольского дворца, затем небольшую картину отдали армянскому благотворительному обществу в пользу приютов и третью небольшую картину в турецкое учреждение, или в рисовальную школу^* в Константинополе. Эта последняя картина наделала то, чего я не желал. Виноват немного Мазиров. Вместо того, чтобы передать тихо по назначению, он при письме препроводил [ее] министру паше, моему знакомому, который доложил султану под предлогом, чтобы султан указал, куда назначить - и вот вследствие этого падишаху угодно было наградить [меня] Меджидие I-ой степени.

^*(Рисовальная школа в Константинополе основана была в 1882 г. Директором и преподавателем ее был армянский скульптор Ерванд Воскан (1855 - 1914). Айвазовский посещал эту школу и был близок с Е. Восканом. )

Признаюсь откровенно, я сильно сконфузился и недоволен Мазировым, о чем я уже написал ему в Петербурге. Сконфужен и недоволен по той причине, что [теперь] каждый имеет право полагать, что выставка и пожертвование двух картин были сделаны с целью получить награду, что, согласитесь, в мои лета, в моем положении и имея наши высшие ордена, было бы непростительно, и я первый, признаюсь, окритиковал бы старого товарища, если бы он так поступил, а у меня к несчастью так сложилось, несмотря на все мои меры. Я даже писал нашему послу, и он совершенно разделяет мое мнение.

Правда, что высокопоставленные паши намекали Мазирову, что раздавая две-три картины учреждениям, следовало бы поднести картину и его величеству, но [в ответ] на его письмо я наотрез отказался, между тем не избег этого.

Вчера получили письмо из Константинополя от Артима-паши (министра иностранных дел), который извещает о награде и передает привет султана по поручению его и благодарит за картину, т. е. за ту, которая назначена была в рисовальную школу, к тому же, что дали награду, я, зная восточный обычай, должен теперь послать султану картину, и я решил на это пожертвовать ширму с пятью картинами, написанную лет пять тому назад в Петербурге, чудная резная работа и отлично сохранившаяся. Пошлю, разумеется, нашему послу Нелидову, и пусть уже он представит по своему усмотрению. Мне так совестно, что не думаю даже просить о дозволении носить [орден], авось так пройдет и не узнают. Если же обнаружится, то прошу Вас покорнейше при случае рассказать его императорскому высочеству президенту, как это случилось, и ежели нужно испросить разрешение на поднесение султану вышесказанного подарка, то прошу телеграфировать, если не позволяется; ежели же не есть преступление, то посол наш представит.

Сколько мне известны тамошние обычаи и после таких любезностей султана, я должен непременно послать, как говорится, пешкеш.

Ежели Вы найдете, что нет крайности в испрошении дозволения поднести, то не говорите об этом. Я полагаю, что посол наш узнает, можно или нет.

ЦГИАЛ, ф. 789, on. 11, д. 160, л. 280. (Копия).