Маленький художник

На свете все имеет свое начало и конец. Кончилась и долгая в том году зима, и наступила весна.

Весною по-особому резко пахнут только что распустившиеся деревья, молодая трава, первые цветы, вскопанная земля.

В Крыму ко всему этому весеннему благоуханию примешивается острый и свежий запах моря.

Хорошо в такие дни беззаботно бродить по берегу и собирать цветные камешки, выброшенные волнами, или сидеть на теплом песке с товарищами и спорить да гадать, откуда идет появившийся на горизонте корабль и зайдет ли он к ним в бухту.

Хорошо весною на берегу!

Но о таких радостях Ованес может теперь только вспоминать. Из окон маленькой кофейни совсем не видно моря. Только во время бури сюда доносится его глухое ворчание.

Давно уже в кофейне не происходило ничего необычного. Время тянулось медленно, и каждый день был похож на предыдущий, как похожи близнецы.

Так незаметно и безрадостно для Ованеса прошла весна в ежедневных хлопотах и суете.

Даже скрипка теперь не могла утешить его и заменить ему утраченные радости детства.

На смену весне пришло сухое феодосийское лето с его зноем.

В прошлом году Ованес мог в любое время купаться с друзьями. Как беспечно резвились они тогда в воде, подражали кувырканью дельфинов, ныряли и шумно отфыркивались!

Теперь же рано утром, до работы в кофейне, Ованес спешил отнести рукоделие матери.

Вот и сегодня он торопится в один богатый дом на Арабатской улице.

Ему нужно спешить, потому что хозяин-грек не терпит, чтобы опаздывали. Вчера на полчаса позже прибежала судомойка Ашхен, у нее заболела девочка, так хозяин кричал на нее и чуть не прогнал с работы.

Мальчик глубоко и печально вздохнул. Сегодня такое яркое солнечное утро! Небо и море, будто хорошо отдохнув ночью, теперь приветливо улыбаются друг другу. Большое ослепительное солнце скоро прогонит утреннюю дымку, которой еще задернуты горы, а пока что его лучи дробятся и сверкают на голубой с прозеленью морской глади.

Несколько минут Ованес стоит, любуется этим бескрайным простором и думает, что, может, он успел бы еще выкупаться. По сверток с рукоделием, который он крепко держит под мышкой, напоминает ему о его обязанностях.

Поборов искушение, мальчик быстро спускается с холма и бежит на Арабатскую улицу.

Добежать до высокого дома с колоннами, куда он часто относит рукодельные работы матери, и отдать сверток важной дородной купчихе, ему ничего не стоит.

Освободившись от поручения, Ованес поворачивает к греческой кофейне, но на половине дороги прикидывает, что у него осталось еще полчаса, и он все же успеет выкупаться.

Приняв это решение, Ованес узкими переулками устремляется к морю.

Но, выбежав на берег, он опять останавливается как зачарованный: в открытом море вдали идет эскадра кораблей. В Феодосию часто приходили отдельные корабли, но группами - почти никогда.

Ованес за свою жизнь видит эскадру только второй раз. Ему хочется скорее, пока корабли не вошли в бухту, нарисовать их. В карманах у него всегда есть куски самоварного угля. Хотя он помнит запрет отца - не пачкать углем стены, но изредка его нарушает, и на этот раз он удержаться не может. Ведь так редко приходится любоваться целой эскадрой кораблей!

Ованес оборачивается и видит невдалеке белый нарядный дом почтенной горожанки Кристины Дуранте. В несколько прыжков он уже там и в каком-то самозабвении начинает наносить контуры кораблей на гладкую поверхность стены.

Лихорадочно рисуя, он впервые испытывает досаду: ему жаль, что у него нет ни цветных карандашей, ни красок, которые он видел в большой лавке на базаре. Будь у него карандаши или краски, можно было бы передать голубой с зеленым отливом цвет моря и розоватые от утреннего солнца паруса.

Ованес думал об этом как раз в тот момент, когда заканчивал рисовать, и вдруг он вскрикнул от неожиданной боли. Маленькие, но сильные и цепкие пальцы Кристины Дуранте крепко держали его за уши.

- Так это ты постоянно пачкаешь стены моего дома, маленький лацарони? Из-за тебя я чаще других соседей должна белить его! Почему ты облюбовал именно мои стены? - кричит разгневанная владелица дома, больно теребя ему уши. - Сидел бы возле матери и пачкал стены отцовского дома!

- Но стены вашего дома, госпожа Дуранте, такие гладкие, уголь так хорошо ложится на них, и рисунки получаются такие красивые!.. Вот взгляните сами, - превозмогая боль и подражая взрослым, рассудительно и немного вкрадчиво возражает маленький хитрец.

- Бог мой, он еще смеет расхваливать мне свои рисунки! - всплескивает руками женщина.

Почувствовав, что его уши свободны, маленький Ованес кидается наутек.

Но далеко убежать ему не удается. Прямо из-за угла выходит городской архитектор Кох. Ованес с разбегу налетает на него.

- Куда ты так несешься? - спрашивает архитектор, еле удержавшись на ногах.

Коха Ованес знает хорошо. Тот знаком с его отцом и бывал у них дома. Недавно он даже похвалил его рисунок. Ованес, у которого опять не было бумаги, нарисовал на стене отцовского дома фигуру бравого солдата во весь рост с ружьем. Прохожие толпами останавливались и простодушно дивились. Один старый ветеран, служивший еще при Суворове, стоял дольше других.

- Служивый вышел-то как живой, того и гляди песню запоет или прикурить попросит, - одобрил рисунок солдат.

Ованес очень обрадовался его похвале. В этот же день под вечер зашел архитектор, долго разглядывал художество и тоже похвалил. После этого отец разрешил оставить рисунок на стене. Поэтому Ованес не испугался, столкнувшись теперь с Кохом, а даже обрадовался: в случае, если госпожа Дуранте пожалуется отцу, архитектор за него заступится.

Мальчик, волнуясь, чистосердечно рассказывает о случившемся. Архитектор с минуту стоит, раздумывая, а потом, решительно взяв его за руку, говорит:

- Пойдем, ты мне покажешь свой рисунок.

- Нет, нет, я не пойду! - горячо возражает мальчик. - Она еще там и опять начнет драться.

- Не бойся, при мне она тебя не тронет.

Действительно, когда Ованес со своим покровителем возвращается к дому Дуранте, она еще продолжает причитать и жаловаться, что сладу нет с босоногими мальчишками, но, увидев архитектора, Кристина Дуранте начинает жеманиться и мягко выговаривать Ованесу.

Архитектор подчеркнуто сухо замечает:

- Прошу вас не волноваться, госпожа Дуранте, я пришлю своего помощника с рабочими, и они приведут ваши стены в такое состояние, в каком они еще никогда не были...

Больше он с нею не разговаривает, не слушает ее благодарностей, а внимательно рассматривает рисунок маленького живописца. Затем он берет Ованеса за руку и ласково говорит:

- Пойдем, милый, мне нужно с тобой поговорить и кое-что показать тебе у себя дома.

Тут Ованес вспоминает, что ему нужно спешить в кофейню, что он уже и так опоздал и не знает, как теперь показаться на глаза хозяину.

Архитектор ласково гладит мальчика по голове. Он не может скрыть свое волнение.

- Забудь о кофейне. Ты туда больше не вернешься. Тебе нужно учиться живописи.

- А что скажет отец, когда узнает, что я не в кофейне? Он тоже говорил, что мне надо учиться, но для этого нужны деньги, а у нас их нет.

- Не надо, мальчик... Не думай больше об этом. Мы найдем деньги, а сегодня ты получишь от меня цветные карандаши. Тебе больше не придется рисовать углем.

- Я получу карандаши?!

Глаза у Ованеса блестят, он останавливается, слезы радости подступают к горлу. Архитектор тоже растроган.

Он привлекает к себе мальчика и говорит ему тихо и проникновенно:

- Погляди, Оник, на море и на наш родной город. Продолжай так, как ты начал. Всю жизнь изображай с любовью это прекрасное море и корабли, бороздящие его воды.

Городской архитектор Кох жил в небольшом, но красивом доме. В комнатах было мало мебели, но зато на стенах висело множество чертежей, гравюр и несколько красивых картин с изображением Феодосии, а из окон было видно море.

Когда Ованес вместе с архитектором вошел в его кабинет, ему в первую минуту показалось, что он на корабле, потому что окна в кабинете у Коха были овальные и напоминали иллюминаторы. И пахло в доме чем-то приятным, вроде ванили.

Архитектор подошел к высокой конторке, за которой можно было писать только стоя, и выдвинул небольшой ящик. Оттуда он достал еще не распечатанную коробку с цветными карандашами. Архитектор протянул коробку своему маленькому гостю.

Ованес схватил ее и крепко прижал к груди. В его жизни это был третий бесценный подарок: первый подарок был игрушечный бриг, который он в раннем детства получил в день рождения от отца (мать по сей день берегла искусно вырезанный корабль), второй - скрипка от греческого капитана и вот теперь третий...

Архитектор был человек чувствительный, но избегал это показывать. Поэтому он сдвинул брови и сел в кресло. Указав на стул рядом с собою, он сказал Ованесу:

- А теперь садись и внимательно слушай все, что я буду тебе

говорить.

Кох окинул взглядом худенького мальчика в поношенной, но чистой одежде и продолжал:

- Итак, ты хочешь посвятить себя художеству. Одобряю сие намерение. Натурально, ты мечтаешь о том, чтобы писать красками. Так я говорю?

Вместо ответа Ованес спросил:

- А этими карандашами можно нарисовать море, когда оно зеленое, голубое, черное?

- Выходит, я истинно говорю, что ты грезишь придать изображаемым предметам их натуральную окраску, - обрадовался Кох.

Архитектор давно уже не говорил так цветисто. С подрядчиками и своим помощником он объяснялся более просто. Но теперь, хотя перед ним был всего-навсего мальчуган из бедной семьи, который даже в уездное училище еще не ходит, почтенный Кох счел бы святотатством говорить с ним о художестве по-другому.

- Но ты должен знать, - продолжал Кох, - что в художестве первоначально следует рисунок. Рисунок предшествует занятию живописца красками.

Архитектор решил посвятить первый урок проведению прямых линий. Он познакомил мальчика с чертежными принадлежностями - твердым и мягким карандашами, линейкой, циркулем. Ованес оказался смышленым учеником. В несколько минут он усвоил положение рук и карандаша при работе.

В этот день мальчик сразу как бы повзрослел. Перед ним внезапно открылся новый мир, в котором было так много интересного, неведомого. Он глядел на свои руки и удивлялся, что они так быстро научились держать все эти диковинные вещи и проводить прямые линии различной толщины.

Архитектор был очень доволен своим учеником. С того дня каждое утро мальчик приходил к нему. После нескольких уроков Ованес уже знал: на свете есть рисунки, чертежи, эскизы.

Кох делился с ним своими знаниями, как со взрослым. После первого рисунка, выполненного Ованесом самостоятельно, он рассказал мальчику, что графические изображения заменяли людям когда-то письмо, что в древности рисунки служили им для выражения своих мыслей. Так Ованес впервые услышал о египтянах и иероглифах.

Через неделю Кох начал знакомить маленького художника с перспективой. В этот день архитектор был торжественен и речист, как в первый урок. Он долго и обстоятельно рассказывал мальчику, что перспектива - это все в художестве и в архитектуре, что различаются математическая, или линейная, и воздушная перспектива, и что само это слово латинское и означает - ясно видеть. Этот урок Ованес запомнил на всю жизнь. Кох указал своему ученику на книгу, лежащую тут же рядом, на столе, на книжный шкаф, стоящий у стены, в стороне от стола, и в открытую дверь на свою охотничью собаку, дремлющую посреди прихожей. На этом примере он учил мальчика понимать, что все видимые предметы находятся на различном расстоянии от глаза и что очень важно учиться смотреть в глубину.

Кох говорил, что живописец должен хорошо все это усвоить и уметь передавать расстояние.

Он подводил мальчика к картине, изображающей Феодосию, и объяснял, как надо правильно расположить облака, деревья, холмы, чтобы в картине возникало ощущение пространства, глубины.

Тут же Кох доставал рисунки Ованеса, сделанные за последние дни. Он хвалил их за правильные линии и точность изображения предметов, но указывал, что в них еще нет глубины, что небо, облака и корабль написаны по плоскости.

Так Кох знакомил талантливого мальчика с первыми правилами черчения и перспективы.

В эти дни маленький Гайвазовский жил, забыв обо всем на свете. Он без конца упражнялся, рисуя на хорошей, плотной бумаге, полученной в дар от архитектора.

Вскоре произошли события, решившие дальнейшую судьбу маленького художника.

стоимость бухгалтерского сопровождения